Флоренции в северной или северо-восточной части города, в районе аэропорта. То. что его автомашина ни разу не попала в выборку подозрительных машин, выезжавших на платные автодороги, указывало на умение преступника маскироваться. По-видимому, во всех поездках такого рода его сопровождал кто-то из родственников, которого он впоследствии высаживал где-то в пригороде Флоренции и далее действовал в одиночку. Либо… он вообще не выезжал из Флоренции, а напротив, въезжал в город, возвращаясь из поездки за его пределами.

Поездка закончилась совершенно спокойно, женщина попрощалась с любезным водителем и забыла о нём. Но когда в новостях появились сообщения об обнаружении тел Кравеишвили и Морио, она невольно сопоставила с произошедшим обстоятельства поездки и детали разговора. После некоторых внутренней борьбы женщина связалась с карабинерами и сообщила, что по её мнению, ранним утром 9 сентября её подвозил «Флорентийский Монстр». Она описала его как крепкого, атлетически сложенного мужчину в возрасте 40—45 лет, рыжеволосого, с широкими запястьями, ростом около 180 см или даже выше.

Сообщенные ею детали поездки и впрямь выглядели весьма подозрительно. Информация о возможном появлении ценного свидетеля немедленно была доведена до руководства группы САМ, но особого интереса не вызвала. В том числе и потому, что среди всех подозреваемых к тому времени лиц не было ни одного с рыжей шевелюрой. То, что подвозивший женщину автовладелец заговорил о «Флорентийском Монстре», было сочтено тривиальным совпадением. Совпадения, как известно, случаются! Тем более, что о «Монстре» в те дни и недели говорила вся Флоренция.

В общем, Марио Ротелла отдал предпочтение другому направлению расследования, а именно – разработке «сардинского следа». Опытный «законник», хорошо понимавший психологию преступников, рассуждал следующим образом. Сальваторе Винчи, будучи человеком с глубоко криминализованным сознанием и весьма специфическим жизненным опытом, склонен действовать чужими руками или поступать таким образом, чтобы подозрения пали на другое лицо. Он постоянно оставляет ложные следы и фальшивые зацепки, призванные дезориентировать правоохранительные органы. Почувствовав летом 1985 года интерес группы САМ к собственной персоне, в частности, появление вопросов, связанных с его заявлением 1974 года о хищении из квартиры некоторых вещей (в их числе и пистолета beretta), Сальваторе Винчи моментально озаботился созданием информационных поводов, отвлекающих правоохранительные органы от его персоны. Он совершает убийство Надин Морио и Жан-Мишель Кравеишвили таким образом, каким никогда не поступал ранее. В частности, он пытается скрыть факт убийства, в надежде, что Делла Моника получит по почте плоть убитой женщины до того, как факт преступления станет известен правоохранительным органам. В тот же самый день 9 сентября он подбрасывает патрон 22-го калибра на парковку у морга больницы в Понте-а-Никкери – это ложный след, призванный привлечь внимание полиции и карабинеров к этой больнице. Подброшенная в шкафчик санитара карта с рукописными пометками – то же самое. Анонимные письма от 1 и 5 октября по мнению Марио Ротеллы преследовали ту же самую цель – они были призваны убедить группу САМ в том, будто «Монстр» взбешён результатами расследования, которое якобы вышло на его след. Однако в действительности возня карабинеров вокруг больницы «Санта-Мария-Аннуциата» ничем убийце не угрожает, поскольку эффективно отвлекает внимание от его персоны. Поэтому группе САМ важно сосредоточиться на главной цели – тщательной разработке Сальваторе Винчи – и не отвлекаться на всевозможный «информационный шум», который будет создаваться искусственно как самим подозреваемым, так и его близкими.

Надо сказать, что ряд весьма примечательных событий той поры очень удачно подкрепил рассуждения Марио Ротеллы. О чём идёт речь? Осенью 1985 года в различных местах Флоренции и пригородов стали находить патроны 22 LR серии «Н», в точности совпадавшие с теми, какими пользовался «Флорентийский Монстр» в своих нападениях.

Началось всё с того, что 10 сентября водитель машины «скорой помощи» обнаружил патрон на автомобильной стоянке перед моргом больницы «Санта Мария Аннунциата» – об этом происшествии и его последствиях довольно подробно было сказано выше.

29 сентября – в тот самый день, когда в местной прессе появились статьи Марио Специ и Джованни Моранди – на обочине небольшой дороги неподалёку от городка Кармиьяно (Carmignano) буквально в 10 км от городской черты Флоренции были найдены 32 патрона 22-го калибра LR серии «Н».

Совсем скоро – 2 октября – в северо-западном пригороде Флоренции под названием Сесто-Фьорентино (Sesto Fiorentino) возле грунтовой дороги было найдено место, подготовленное к скрытому наблюдению за проезжавшими автомобилями. Условно его можно назвать «лёжкой». На этом месте найден патрон 22-го калибра LR серии «Н». Возле «лёжки» была выставлена полицейская засада, но она оказалась безрезультатна.

6 октября на улице Муджеллана (Mugellana) найден ещё один патрон 22-го калибра LR серии «Н». На этой улице проживала прокурор Сильвия Делла Моника, патрон находился на удалении 110 метров от её дома.

В тот же самый день 6 октября такой же точно патрон 22-го калибра LR серии «Н» был подобран случайным прохожим на виа Данте (via Dante) в городке Скарперия (Scarperia) примерно в 25 км к северу от Флоренции.

Своеобразным венцом всех этих находок явилось обнаружение ещё одного фрагмента плоти Надин Морио. 11 октября возле того самого почтового ящика, в который 9 сентября было опущено анонимное послание, адресованное Сильвии Делле Монике, был найден сложенный лист фотобумаги, имевший в сложенном виде размер 10 см на 8 см. Внутри был помещён небольшой герметично запаянный полиэтиленовый пакет, в нём находился прямоугольный фрагмент человеческой плоти со сторонами 2,8 см * 2,0 см и толщиной около 3 мм. Находка эта полностью повторяла содержимое конверта, адресованного Делле Монике. По мнению судебно-медицинских экспертов, исследовавших плоть из пакета, это была часть кожи груди Надин Морио.

Как долго это своеобразное послание находилось на том месте, где его нашли, сказать никто не мог, но по общему мнению оно не могло оставаться незамеченным более суток. А это означало, что преступник оставил его возле почтового ящика не ранее 10 октября.

После этого активность «Флорентийского Монстра» сошла на нет. Как видно, в период с 9 сентября [времени убийства Надин Морио и Жана-Мишеля Кравеишвили] он был очень активен на протяжении 1 календарного месяца. Никогда прежде ничего подобного «Монстр» не демонстрировал. Судья Марио Ротелла считал, что своей неординарной активностью преступник рассчитывал запутать следствие, а потому разработку клана Винчи – и в особенности Сальваторе Винчи – следует не только не прекращать, но напротив – всемерно ускорить.

Ротелла решил зайти издалека и надавить на самое слабое звено в окружении подозреваемого. Таковым звеном, понятное дело, был Стефано Меле, который в 1968 г. явно скрыл соучастие «сардов» в убийстве Барбары Лоччи и вообще знал много больше, чем говорил.

В октябре 1985 г. Ротелла выписал постановление о взятии под стражу Стефано Меле на всё время предварительного расследования. Эта мера имела своей целью оказание психологического воздействия на арестованного, которому надлежало дать показания против Сальваторе Винчи. В особенности судью интересовал вопрос, связанный со странным поведением Меле на очной ставке с Сальваторе Винчи в 1968 г. Тогда Стефано полностью отказался от своих показаний, изобличающих Сальваторе в убийстве Барбары Лоччи и Антонио Ло Бианко, едва только увидел Винчи в дверях кабинета. Ротелла был намерен любой ценой добиться от Стефано Меле объяснений всем странностям его поведения и недомолвкам во время следствия 1968 г.

Поначалу арестант держался твёрдо и, ссылаясь на плохую память и полное расстройство психики, категорически отказывался сотрудничать с судьёй. Однако скоро он понял, что может провести в тюрьме очень долгое время, и никто ему не поможет, а потому счёл за благо «вспомнить» всё.

Тайна, хранимая Стефано Меле, оказалась куда прозаичнее, чем можно было подумать – он признал, что был любовником Сальваторе Винчи, которого любил и которому был предан безгранично. Он отдал Сальваторе свою жену – Барбару Лоччи – соглашался на групповой секс и, дабы угодить любовнику, делал всё, что тому было угодно. Он наслаждался своим уделом пассивного гомосексуалиста, хотя и стыдился самого себя. Когда обо всём стало известно его отцу, тот выгнал семейку из своего дома, как говорится, с глаз долой. Меле подтвердил свои первоначальные показания, данные в 1968 г., об участии Сальваторе